Арцахская освободительная война. Рассказывает Рафик Матевосян

Информационно-аналитический портал Voskanapat.info и агентство Times.am представляют вниманию читателей ряд историй и рассказов об Арцахской освободительной войне. Главная цель проекта – знакомство широкого круга читателей с нашими героями. Мы попытаемся выявить и представить Вашему вниманию самые интересные истории и фрагменты освободительной войны.

Итак, рассказывает Рафик Матевосян.

Наш дом был одним из самых больших в Атерке. Это был двухэтажный гордый особняк, который по деревенским меркам был довольно роскошным строением. Жители деревни считали нас богачами, и мы гордились тем, что на воротах нашего дома никогда не было замка. Из нашего широкого и богатого дома не пропало ни иголки. Но наше богатство было не в деньгах. Мой отец был трактористом деревни. Семена всей деревни сеялись им. Случалось, что вместо оплаты он приносил домой кур, молоко или сыр, которых, конечно же, и у нас было. Иногда его вознаграждением за труды был лишь ужин. Это было деревенским богатством, которое измерялось здоровыми детьми, плодовитыми садами, молочными коровами и птицами, которым счета не было. Это было достигнутое потом счастье, в котором текла размеренная и счастливая жизнь целого рода, до тех пор, пока, как и у многих, не затмилось и наше счастье.

Когда началось Арцахское движение, я был студентом. Принимать участие в митингах мне еще тогда казалось бессмысленным, и я сразу же приехал в деревню, чтобы принять участие в деле самообороны деревни. Наша деревня, конечно же, находится на возвышенности, но она с двух сторон окружена азербайджанскими селами. Когда началось Арцахское движение, ОМОН и российская регулярная армия пришли и заполонили нашу долину. Особенно тяжелым было положение деревни Запар. Между Запаром и азербайджанским селом Гяраванд была одна лишь узкая река, и под предлогом проверки паспортного режима их часто притесняли. Мысль об освобождении села Гяраванд уже давно занимала нас, но предлог для начала действий нам дали именно азербайджанцы, когда они в один день взяли в плен нашего сельчанина Жору.

В те дни ОМОН и российские войска располагались не в одном только Гяраванде. Умутлу, сегодняшний Аканаберд, также являлся местом их скопления. Жору увезли в Умутлу. Весть о его пленении молниеносно распространилась по всей деревне, подняв на ноги и стар и млад. Боль была всеобщей и касалась каждого. Причинять неудобство по той или иной причине – одно дело, но брать в плен – уже совсем другое. Это был первый подобный случай в нашей долине. Следовательно, нужно было дать соразмерный ответ, а то, Бог знает, что могло случиться впоследствии. Понятно, как мы были напряжены, нужно было действовать организовано и сообща. У нас не было права на ошибку. И вот, в тот же день одна бронемашина и два военных грузовика с людьми должны были выехать из Гяраванда в Умутлу. Деревенские женщины вышли на дорогу и с четырех сторон окружили их. Перевозивший 40 военнослужащих грузовик остановился, можно сказать, что женщины вышли победителями из этой схватки.

В нужный момент появились наши фидаины. Требование было только одно. Военнослужащих освободят в обмен на Жору. Но освобождение Жоры было лишь первым пунктом. Мы давно уже положили глаз на российское оружие и технику. Вот и повод. Мы разоружили военных. Но после этого мы их не выдали обратно, а спрятали, чтобы получить допольнительно средств. Когда весть о пленении военнослужащих распространилась по округе, поднялся шум. В дело вмешались высокопоставленные лица, даже из Москвы приехали депутаты, были переговоры, после чего нам пришлось освободить их. Отмечу, что я лично не участвовал в этом деле , так как ровно семь дней до этого я сломал руку. После этих событий в деревне начались рейды, так как распространились сведения о том, что в ходе столкновений один из сельских парней сломал себе руку. Командир нашего отряда ночью пришел к нам домой и предупредил меня, чтобы я снял гипс со сломанной руки, так как от омоновцев мне не удастся отделаться. Хотя было еще очень рано для снятия гипса, мы сняли его и далеко от нашего дома спрятали, чтобы его вдруг не нашли. В те дни столкновения в нашей долине стали обычными явлениями. Мы каждый день садились за стол и не были уверены, что кто-то не испортит нам нашу еду. Так было, например, в мой 24-й день рождения. Сели за стол, но не успели еще попробовать еду, как пришла новость о том, что турки напали на Чапар. Пока мы добрались до него, было уже сожжено несколько домов. Неопытные, но, подобно давшим клятву военнослужащим, мы ринулись в бой и, наконец, очистили Гяраванд от азербайджанской грязи. Село мы, конечно же, очистили, но и у нас были потери. Наши лучезарные парни – Мелсик и Гаго не вернулись с боя…

В тот день я впервые потерял друга, впервые увидел превращенные в руины дома, в первый раз в жизни я почувствовал гарь сожженного дома. Но когда летом 1992 года нам пришлось отступить из нашей деревни, я не увидел, я почувствовал запах гари нашего дома. Этот запах до сих пор в моих ноздрях. И я понял, что до того момента я не знал, что значит горящий дом, разрушенный очаг. Горело мое детство. За моими плечамим рушилось мое счастье, и я был не в силах защитить его. Помню, как я хотел обернуться, вернуться, но мне, юноше с горячей головой, не позволили проявить “геройство”. А что я должен был сделать? Что я мог сделать?

В годы войны мы сельчанами, родственниками-близкими пытались всегда быть вместе, быть рядом. Например, когда я получил ранение, меня спас мой двоюродный брат Самвел. До сих пор он мне это напоминает. Говорит, знал бы, что даже раз в месяц не будешь к нам приезжать, оставил бы тебя там умирать.

Кто бы мог подумать, что придет время, когда пойти в родной дом к своим близким будет так трудно? Никак не удается. Работа полностью поглотила нас, и в водовороте каждодневных проблем не остается места для самых простых человеческих удовольствий.

А он действительно спас мне жизнь. Это было при обороне Магавуза, 6 января 1994 года. Азербайджан начал крупное наступление, в том числе и на позиции освобожденного Магавуза. В нашем посту нас было сорок человек, сформированных из полка Мартакерта. Но бой еще не начался, когда мы поняли, что полностью окружены. Была ночь. Бой должен был начаться на рассвете. На расположенной над нами высоте я заметил огоньки. Решил пойти на разведку в сторону этого холма, проходившего разделительной линией между нашими 40 бойцами и силами противника. Оказалось, что на холме находились украинские наемники. Нужно было спасать ситуацию, так как мы попали в ловушку, оказавшись под прицелом двух главенствующих высот. Они могли без малейшего труда убить нас одного за другим, так как не было ни одного защищающего нас укрепления. Была открытая местность, без деревьев, без кустов, ничего не было. Ирония судьбы – хозяевами страны были мы, хозяевами положения – наемники. Решили на рассвете вшестером пойти, так сказать, назад и очистить наш тыл от этих украинцев, прорвать кольцо окружения, и потом начать наступление.

Зимнее солнце светило, но не грело. Под тусклыми лучами холодного солнца началось наше наступление.

Ясно было, что будет сложно. Нас не только было меньше, но и позиция наша была неудобной. Однако именно земля придавала нам сил, так как взбирание на холм и взятие высоты были невероятным явлениям. Это было нелегко. Трое из наших погибли. Остались втроем, но вскоре еще один упал, покатившись по земле от боли. Я поднялся на высоту, где оставались еще двое наемников. Когда я уже должен был покончить с ними, я вдруг почувствовал, как моя спина разломилась, плечо согрелось, и я упал на окружавшие меня трупы. Спустя несколько секунд помутившийся разум пришел в себя, и я собрался с чувствами. В первые секунды я не понимал, умер ли я, или же просто ранен. Но вскоре я вернулся в реальность, а там царствовала смерть.

Трое из шести человек были убиты, двое, в их числе и мой дядя Шираз, были ранены. У него был такой ужасный вид, что я подумал, он не продержится. Когда позже в больнице я узнал, что он выжил, очень удивился. Наверное, на некоторое время я потерял сознание, или же просто воспоминания исчезли из памяти, потому что я не помню, как я оказался вне окружения, как вернулся на свой пост. Главное, что дело было сделано, кольцо прорвано, около 40 жизней спасено. Но, если честно, я даже не жалею об этом, ведь иногда реальность настолько тяжела, что необходимо забыть. Знаю только, что меня вынес Самвел. Он рассказывает, я не помню. Говорит, что я всю дорогу говорил, чтобы он оставил меня и один ушел. Но, наверное, правду говорит, он был единственным братом шести сестер, и я всегда волновался за его жизнь. Не хотел, чтоб хотя бы волос с его головы упал.

Все так быстро произошло, что мы в полдень уже были в городе. Нас приняли в республиканской больнице. Хирург Гукасян по очереди оперировал раненых. Я завернулся в углу в свой бушлат и тихонько терял кровь, уступая свое место моим солдатам. Забыл сказать, что я был старшим на нашей огневой позиции, и несмотря на то, что и я был довольно молодым, среди нас было много парней моложе меня, за которыми краем глаза я всегда следил. Последним врач принял меня. Он долго укорял меня, почему я молча сидел, ничего не говорил, когда самое тяжелое ранение было у меня. От потери крови у меня перед глазами все почернело. Правда, на окнах не было стекол, был целлофан, но мне казалось, что я сижу в темноте. Между тем, темнота шла из меня. Образы погибших товарищей и окровавленного дяди были постоянно перед глазами. Не знал, как жить дальше. Не знаю, какая боль была глубже – рана в сердце или же рана сломанного плеча. Но, чего только не готов вытерпеть человек.

Пуля застряла в миллиметрах от сердца. Оказалось, что я чудом выжил. Это было моим самым большим подарком на Рождество.

После освобождения Атерка, долгое время слоняющиеся то тут, то там мои родители были первыми, кто вернулся в деревню. От нашего сказочного дома осталось лишь четыре стены. Постепенно застроили дом соседа, но затем принялись за наш дом. Он до такой степени был сожжен, что легче было бы построить рядом с ним новый дом, чем пробовать восстановить его. Но мои родители были непоколебимы, “мы в нашем доме должны жить”.

Постепенно деревня становилась на ноги. Сначала потихоньку, потом более решительно, зазвучали в деревне строительные инструменты, послышались звуки животных, спустя еще время – появился шум играющих детей. Весна принесла с собой дуновение новой жизни. Отец вновь сел за руль трактора. Деревня снова начала жить. В дальнейшем и дом мы привели в порядок. Правда, пока только первый этаж. Но главное, что наш очаг, как и прежде, такой же гостеприимный.

Беседовала Юлия ВАНЯН