Ирано-турецкие отношения с оглядкой на “Турецкий поток”

Декабрьское заявление В.Путина в Анкаре о закрытии газопровода “Южный поток” и о замене его “Турецким потоком” может повлиять на расстановку сил в регионе. Т.н. “Турецкий поток” протянется до хаба на турецко-греческой границе для европейских потребителей. В случае реализации этого проекта роль Анкары заметно усилится.

Во-первых. Турция получит контроль над поставками энергоносителей в Европу из России. Зная о желании Анкары войти в состав ЕС, мы можем предположить, что данное обстоятельство будет использовано Турцией во время переговоров с Европейским Союзом.

Во-вторых. Проект “Южный поток” строился в обход Украины и предусматривал непосредственные поставки газа из России в государства Южной и Центральной Европы. Но изменившаяся геополитическая обстановка вынудила РФ обратиться к стране-посреднице в лице Турции. Таким образом, Москва вновь не исключила возможность транзитных рисков и поставила себя в зависимость от Анкары.

В-третьих. Усиление позиции Турции в регионе усилит и роль Азербайджана, что не соответствует интересам Армении, в первую очередь, интересам её национальной безопасности.

В-четвертых. Т.н. проект “Турецкий поток” нарушит “равновесие” в отношениях с Ираном, поскольку это ударит по его экономическим и политическим интересам. В связи с этим, следует обратить внимание на то, как в дальнейшем станут развиваться ирано-турецкие отношения, ведь предыдущие годы показали, что страны весьма прагматично подходят к вопросу выстраивания двухсторонних контактов.

Немного истории

В оценке ирано-турецких отношений господствуют два мнения: с одной стороны, между странами нет существенных проблем для развития двустороннего сотрудничества, но им, с другой, свойственен элемент соперничества, что привносит в контакты долю недоверия.

Страны тесно развивают экономические отношения. Если в 2000 году внешнеторговый оборот достиг $1 млрд., то в 2014 году – $ 15 млрд. Тегеран – крупнейший торговый партнер Анкары. Исламская республика является вторым после России по размеру поставщиком природного газа в Турцию. Иран покрывает до 25% внутренних потребностей Турции в газе и 30% в нефти. Данные обстоятельства привязывают государства друг к другу на долговременную перспективу.

Но в то же время ряд совместных заявленных проектов – освоения трёх фаз иранской части газового месторождения «Южный Парс» (23, 24, 25), учреждение межгосударственного банка, формирование зон свободной торговли, создание инвестиционного комитета и др.- так и остались на уровне слов и документов. Причин тому несколько. Во-первых, страны были не готовы к серьёзным инвестициям для реализации проектов из-за развёрнутого Западом режима санкций против Ирана. Во-вторых, фактор “недоверия” внес свои коррективы. ИРИ не испытывает иллюзий по поводу выстраивания более тесных двухсторонних отношений, поскольку для Тегерана Анкара – транслятор решений Вашингтона и Брюсселя. Подтверждением тому стало то, что в 2013 году с разрешения НАТО Турция на своей границе с Сирией разместила комплексы ПВО «Patriot». Подобные действия Анкары Тегераном расценивались не иначе, как проявление враждебной политики, угрожавшей национальным интересам государства.

Кроме того, внешние силы (США, Саудовская Аравия, ЕС) не позволяют Турции сблизиться с Ираном. Они обладают мощными рычагами давления: высокая доля зависимости Турции от внешнего кредитования. Например, по экспертным данным, Анкара получает ежегодно от 6 до $12 млрд.- это финансовые средства, поступающие от стран Персидского Залива, прежде всего, из Саудовской Аравии, которая высокими темпами развивает отношения с Турцией.

Пика взаимные подозрения достигли во время обострения сирийского кризиса, по которому Тегеран и Анкара придерживались диаметрально противоположных мнений. Для Ирана Сирия была ключевым звеном и союзником в противостоянии с Израилем, Дамаск много значит для Тегерана и в плане экономическом. Факт поддержки Тегераном официального Дамаска не ставился под сомнения. С точки зрения интересов Турции картина другая: не только революция в Сирии, но и все события “арабской весны” вынудили её четко определиться со своей позицией по этим вопросам. Как результат, “небезучастность” Анкары в данных делах не оправдала политику «нулевых проблем» с соседями.

На различных этапах развития отношений у Турции и Ирана появлялись реальные шансы стать незаменимыми партнерами в регионе. Однако факт регионального лидерства отодвигал подобную возможность на задний план. Интересы страны, которая претендует на лидирующие роли в регионе, не могут не столкнуться с интересами другого государства, стремящегося к той же главенствующей роли. Поэтому в будущем страны будут вынуждены развивать двусторонние отношения с учетом реализации проекта “Турецкий поток”.

Мери ТАДЕВОСЯН